6 сентября 2017, 00:00
47
17 минут

Спасать людей – это осознанный выбор!

В июле 2017 года в соответствии с Указом Президента Российской Федерации шесть сотрудников МЧС России были удостоены государственных наград Российской Федерации. За высокий профессионализм, отвагу и самоотверженность во время ликвидации масштабного паводка на территории Приморского края в сентябре 2016 года к Ордену Мужества представлен начальник Хабаровского авиационно-спасательного центра МЧС России подполковник Виталий Плотников. На его счету сотни вылетов «по ЧС», на поисково-спасательные работы, выполнение задач по доставке грузов и людей. В авиации МЧС России он служит с 2004 года. За это время пришлось многое узнать, испытать, где-то даже переосмыслить, не только в отношении к жизни, но и профессиональном мастерстве.

 

- Виталий Александрович, вы участвовали в ликвидации многих чрезвычайных ситуаций. Наверное, есть уже какой-то устоявшийся алгоритм работы, или каждый раз это как заново. Чем была особенной ЧС в Приморье?

 

- Каждая чрезвычайная ситуация отличается друг от друга. Например, в Приморье - это были сложные метеоусловия с самого начала, ещё действовал тайфун. Кроме того, это горная местность. В первый же день, как поступило сообщение о масштабном паводке и подтопленных населенных пунктах, на двух вертолёта Ми-8 и Ми-26 вместе с оперативной группой и спасателями мы вылетели в Тернейский район в поселок Светлая. Этот район сам по себе труднодоступный, населенные пункты окружены морем и тайгой. В условиях разлившихся рек, размытых дорог и мостов, авиация там была единственным способом передвижения.

Прилетели туда под ночь, уже в сумерках заходили на посадку. Чувства были смешанные. Во-первых, ты летишь в неизвестность. Не знаешь какая там остановка и где ты сможешь выполнить посадку. Если в других «аналогичных» чрезвычайных ситуациях, как правило, все равно есть возможность перелететь с аэродрома на аэродром, то здесь мы прилетели в населенный пункт с 1,5 тысячами жителей, который был просто затоплен под крышу и разделён на три части потоками воды. Мы сразу же выполнили мониторинг поселка, чтобы дать информацию спасателям, где люди, хотя бы ориентировочное количество человек в каждом районе и, соответственно, как дальше спасателям пробираться к пострадавшим, тем людям, которые попали в такую сложную жизненную ситуацию. Во-вторых, в условиях полной темноты, когда люди сидят на крыше, эвакуировать их с помощью воздушного судна достаточно опасно. Это, конечно, сложная для понимания, даже для самого себя, ситуация. Когда полторы тысячи жителей в поселке и им необходимо оказать помощь, как выбрать того, кому она нужнее. Ведь кому-то ты помог, а кому-то нет, и ты все равно «нехороший». Сразу после того как были обнаружены люди, мы приступили к их эвакуации. Однако, когда к дому подлетал вертолёт, многие показывали, что они не будут покидать свои жилища, они не хотят бросать своё имущество, боясь мародерства или чего-то ещё. При этом надо понимать, что в момент зависания вертолёта над человеком даже на достаточно большой высоте (30-40 метров), и спуска спасателей над жилыми строениями, а это как правило, деревянные постройки, начинают улетать резиновые лодки, которые стоят возле дома, слетает покрытие крыш, листы шифера. Поэтому было принято решение в целях безопасности давать спасателям на лодках целеуказание, а они уже по воде подходили к домам и безопасно эвакуировали людей.

А вообще ситуаций было много. Запала сильно в душу эвакуация с 3 на 4 сентября. Также в ночь мы прилетели в населенный пункт Амгу. Глава населенного пункта обозначил, что люди находятся на дороге, без еды, без воды и к ним невозможно подобраться. В районе много лесозаготовительных предприятий, и работники работают вахтовым методом в тайге. Анализируем: дорога в горной местности, те же самые метеоусловия – это по пределу нижний край облачности, постоянная морось, дождь. Мы полетели, нашли их, эвакуировали, спасли, привезли в населенный пункт и на следующий день доставили в Хабаровск.

По окончании этой ЧС неоднократно слышал слова, что в первую неделю или две, в северных районах Приморского края, где работал я и был старшим группировки воздушных судов, кроме авиации МЧС России больше ни летал никто.

По метеорологическим условиям задачи по спасению людей авиаторами выполнялись на грани. Обычно я паводок 2016 года в Приморском крае сравниваю с масштабным наводнением на Дальнем Востоке в 2013 году. Да, были дожди. Да, были какие-то сложные метеоусловия. Но они были день-два, а потом погода налаживается, и ты занимаешься нормальной работой – доставкой гуманитарных грузов, эвакуацией населения, если это требуется, доставкой спасателей. В это время где-то уже дамбы возводят, помогают в проведении аварийно-восстановительных работ. Здесь же только и занимались тем, что эвакуировали, эвакуировали, эвакуировали. При этом был затяжной тайфун, когда на протяжении недели – десяти дней погода была просто одинаковая, постоянная, и, можно сказать, мерзкая и беспросветная.

 

На ЧС в Приморье работала группировка всего Хабаровского авиационно-спасательного центра МЧС России. Самолёты доставляли грузы и спасателей во Владивосток из разных регионов Дальнего Востока. Экипажи вертолётов в это время, так как почти все аэродромы в крае оказались подтопленными, подыскивали площадки, эвакуировали людей, дост

авляли гуманитарную помощь, медикаменты в населенные пункты, обследовали пострадавшие от паводка линии ЛЭП и доставляли ремонтные бригады энергетиков и предприятий связи к местам аварий. 

 

- Когда обстоятельства складываются так, что вы знаете - кому-то крайне нужна помощь, но метеоусловия находятся на грани возможного. Что движет вами при принятии решения – лететь или нет?

 

- Конечно, в таких ситуациях ты понимаешь, что нужно оказать помощь людям, которые попали в беду. И все экипажи делают всё, что от них зависит. Но есть руководящие документы, которые нельзя перешагнуть и рисковать жизнью экипажа, спасателей, находящихся у тебя на борту. Поэтому иногда приходится применять «хитрость» и подходить к решению вопроса иначе: «Если нельзя пойти на прямую, а давайте мы попробуем по-другому». То есть рассматриваются различные варианты. К примеру, в горной местности, тем более в облаках, нельзя снижаться, можно это делать только над радионавигационной точкой. Вот при вылете в Приморье из Хабаровска в п.Светлая в районе населенного пункта Единка на берегу находится радионавигационная точка. Вот использовали её. По ней снижались в море, по ней выходили по нижнюю границу облаков и уже визуально, не нарушая руководящих документов, выполняли дальнейшие задачи. Бывало и такое, что метеоусловия ну просто противоречат всем руководящим документам и не позволяют выполнить задачу. В таких ситуациях, конечно, внутри всё кипит, вроде бы хочется помочь, но ты понимаешь, что вылетать нужно с тем, чтобы вернуться живыми и спасти тех людей, которые в этом нуждаются, а не угробить тех, кого везёшь для спасения. То есть весь риск – это всегда точный расчет.

 

- Многие олицетворяют свои автомобили, технику с кем-то живым. Что для вас вертолёт – бездушная машина или живой организм со своим характером?

 

- Ну, тут у кого как, но для меня это ласточка. Причём все они для меня ласточки, что один вертолёт, что второй, третий, независимо от того. И естественно перед полётом и после него в обязательном порядке погладить, сказать ей спасибо за то, что она вместе с экипажем выполнила задачу, не подвела. Вертолёт – это еди

ный организм с тем экипажем, который находится внутри и управляет им. Это как член нашей большой семьи. Иногда, правда, приходиться уговаривать, но это очень редко. В большей степени благодаришь, а уговаривать… техника сама понимает, что от неё требуется и при каких условиях. Она очень надежная, и вместе с нами прошла не одну чрезвычайную ситуацию, показала на что способна. Мы ей доверяем, а доверяем ещё потому, что у нас есть надежные специалисты, которые качественно готовят технику, наш инженерно-технический состав. Им мы тоже говорим спасибо за то, что они делают.


 

- Сейчас в вашей профессиональной жизни сочетаются сразу несколько ипостасей – вы руководитель большого подразделения, коллектива, и вы же командир экипажа вертолёта, который вылетает на «боевые» задачи. Что проще для вас - руководить или летать, и с каким чувством вы отправляетесь на полёты?

 

 - В таких крупных чрезвычайных ситуациях, когда у тебя убывает весь личный состав, необходимо уже на месте в зоне ЧС организовывать управление и координацию действий, налаживать взаимодействие со спасателями, с различными службами, медициной катастроф, оперативными штабами. Поэтому отправляясь на ликвидацию ЧС или на её предупреждение, ты вылетаешь с мыслью о том, что нужно выполнить эту задачу качественно и с высокой долей ответственности. И отдаёшься всегда по максимуму, а как иначе.

В то же время лично для меня выполнять полёты проще, чем руководить. Ведь я сначала научился летать, а потом в какой-то степени решать управленческие задачи. Поэтому летать для меня ближе, приятнее, хотя я понимаю, что руководить – это большая ответственность. Порой даже большая, чем при выполнении полётов. А летать мне всегда нравилось, это мечта детства с 5 лет. Поднялся в воздух. И шёл к этой цели. Окончил Сызранское высшее лётное училище.

 

- Почему после окончания лётного училища вы пошли именно в МЧС России, ведь вариантов где продолжить службу наверняка было много?

 

- Для меня это был осознанный выбор. Уже на последнем курсе училища, когда шло распределение, и ребята выбрали кто ФСБ, кто Минобороны, кто МВД, я для себя 

решил, что пойду в МЧС. Хотя меня и уговаривали, призывали остаться в Министерстве обороны. Что сподвигло на такой шаг? Это была не «романтика спасения», авиация сама по себе романтика. Именно спасение, мне казалось тогда, и я до сих пор в этом убеждён, - это реальная работа. Причём она практически каждодневная. И если сегодня мы тренируемся, то завтра выполняем то, чему мы научились при ликвидации чрезвычайных ситуаций. Во всяком случае, мне кажется, что это работа честная, это спасение человеческих жизней, оказание помощи тому, кто в неё нуждается. Мне хотелось попробовать, и я это сделал.

 

- При выборе профессии были варианты – если не лётчик, то кто? Или такого выбора ник

огда не стояло?

 

- Ну, почему же, стоял. В тот год не хотели делать набор в вертолётное училище, к тому времени оно было единственное в стране – Сызранское. Поэтому изначально документы ушли в Киров на бортмеханика. То есть так или иначе это была бы армия, однозначно. Но потом, когда набор всё-таки объявили, всего лишь 70 человек, то я быстро забрал документы и успел поступить в Сызрань. Я с детства свою судьбу связывал с авиацией.

О том, что я пошёл служить в МЧС, ни разу не пожалел. Также как не пожалел, что по распределению попал на Дальний Восток. Это регион, где собрано всё – горы, море и безориентирная местность. Всё, что можно собрать, всё здесь есть. Это намного интереснее, чем выполнять полёты, например, где-нибудь в западной части России.

 

-

 Помогать людям – это всё-таки какая-то тяга души? Ведь зачастую рассчитывать на благодарность не приходиться, а порой бывает и наоборот. Как находите в себе силы не «черстветь»?

 

- Да, помощь людям - это уже какая-то потребность. И она есть не только у спасателей. В Приморье мы активно работали с волонтёрскими организациями. 

Люди сами объединялись, собирали вещи, медикаменты, грузы для пострадавших. И делалось это очень быстро. Так, один раз на вертолёт Ми-26 у нас волонтёры собрали за несколько часов порядка 10 тонн гуманитарной помощи. При чем она была адресной, то в чём больше всего сейчас нуждались люди в посёлках. И мы доставляли эти грузы до пункта назначения. Хотя бывали и такие случаи. На четвёртые или пятые сутки работы как-то зашли в магазин в поселке Амгу. Здесь хлеб пекли по часам и вот люди стояли в очереди. Когда нас спросили, что тут делаем, мы ответили, что летаем по району, помогаем пострадавшим и тоже хотели бы угоститься свежим хлебом. А из толпы нам в ответ: «Мы на вас не пекли. Вы не есть, а спасать нас должны!». Хотя в это время экипаж каждый день выполнял по несколько полётов, курсируя между населенными пунктами Тернейского района, эвакуировал людей, доставлял топливо, продукты, медикаменты, люди записочками нам передавали свои просьбы или сообщали о родственниках, которые оказались отрезанными от «большой земли» и ждали помощь. Конечно, такие слова режут слух и остаются в памяти. Но стараешься не зацикливаться. Люди разные, и есть те, кто искренне благодарит.

 

- Работа тяжела и напряженная, особенно в условиях ЧС. Не было ли желания всё бросить и найти место поспокойнее?

 

- Всё бросить желания никогда не было. Когда ты помогаешь, когда в тебе нуждаются, то усталость не чувствуешь, она уходит на второй план. Это потом уже после окончания чрезвычайной ситуации, ты можешь понять, что устал, прилечь отдохнуть. Но это быстро проходит, при необходмости можно пройти у психолога реабилитацию. А так - сон, отдых, общение с семьёй, спорт. Люблю играть в футбол и плавание.

 

- К вам приходят молодые ребята. Что вы им хотите передать, чему научить?

 

- Конечно, когда делишься с ними своим профессиональным опытом, знаниями, передаёшь им и своё отношение к работе, к тому что ты делаешь. А это мера ответственности, время реакции, качество выполнения той работы, которую им в дальнейшем предстоит делать. Остальное уже зависит от самого человека. У нас такие же были учителя, которые и сейчас продолжают работать в системе МЧС. Поэтому некая преемственность сохраняется. Авиация держится на своих традициях, шутках и заклёпках воздушного судна (улыбается). Человек учится всю свою лётную жизнь. Мы сами до сих пор чему-то учимся. Как нет одинаковых ЧС, так и нет одинаковых полётов, хотя может быть один и тот же маршрут, один и тот же полёт. Всегда найдутся нюансы, из которых ты сам приобретёшь новый опыт, как можно сделать так или иначе. Поэтому наша задача – научить ребят думать, принимать решения и приобретать новые знания. Когда они приходят, то начинаешь от простого к сложному. Сначала аэродром, потом работа с опытными авиаторами по предупреждению ЧС, затем и до самостоятельных полётов на ликвидации ЧС доходят. При этом нет одинаковых лётчиков, каждый отличается своей техникой пилотирования, методикой работы.

 

- Вы повторили профессию отца, он тоже служил в авиации. А в своём сыне вы видите продолжение лётной династии?

 

- Сейчас сын ещё мал выбирать профессию, ему всего 5 лет. Но если он захочет пойти по нашим стопам, то конечно я ему помогу, но решать его судьбу не стану. Это должен быть его выбор. У меня был пример отца, он служил в Министерстве обороны, прошёл Афганистан. Я с детства бывал на аэродроме. Запах авиационного керосина стал близок и приятен, чем какой-нибудь «Шанель». Хотя мой брат не пошёл в авиацию и выбрал другую профессию. Поэтому сын сам пусть решает, что ему ближе. В авиационно-спасательном центре мы часто проводим «Дни открытых дверей», как для семей своих сотрудников, так и школьников. И приятно видеть, как мальчишки и девчонки, приезжая к нам веселясь и дурачась, когда видят технику, становятся серьёзнее и вдумчивее. И когда они от нас уезжают, то уже половина хочет летать, и треть - спасть людей. Так, что «микроб неба» мы в них поселили, и может кто-то потом, в будущем, придёт к нам на смену в авиацию.

 

 

Беседовала Екатерина Потворова

Фотографии автора и из архива Хабаровского авиационно-спасательного центра МЧС России

Эта статья полезна?

Контакты

01 или 101
Единый телефон пожарных и спасателей
8 (4212) 41-62-32
ПРИЕМНАЯ
8 (4212) 41-62-62
Единый «телефон доверия»
info@27.mchs.gov.ru
электронная почта для официальной корреспонденции, заявлений и обращений